Возможно ли, быть готовой к собственной смерти?

Нет. Конечно же, нет! К такому невозможно подготовиться. Сердце отказывалось верить в это, а разум твердил, что все это не игра и на рассвете моя жизнь оборвется.

Ненависть? А зачем она мне сейчас? Можно ли любить собственного палача? Смогу ли спокойно без слез взглянуть на него? А он? Сможет ли сам привести приговор в исполнение? Не дрогнет ли рука?

Жизнь и смерть ходят по одному лезвию ножа, и только от колебания ветра зависит, кто выстоит на этом острие, кто сумеет удержать равновесие, балансируя на грани.

Луна безлико заглядывала в мое окно и была единственным свидетелем моих слез.

Поднялась с кровати, прошла к окну и открыла его. Порыв ночного ветра сразу же обласкал меня своими холодными объятиями. Поежилась, обнимая себя за плечи руками. Повязка не мешала, хотя смысла в лечении больше не видела. Возможно, не нужно было меня ловить у самой земли. Так бы смерть моя была быстрой и не от рук любимого мужчины.

А сейчас ожидание. С каждой секундой смерть шла мне навстречу, словно насмехаясь.

Ночь. Тишина. Одиночество.

Декран.

Жесткий правитель, жестокий лидер, но я люблю его. Небо, как же я люблю этого мужчину.

В голове проносились тысячи мыслей о нем. О том, как мы с ним выбирались из плена, выживали на корабле, как он отыскал меня в океане едва живую после встречи с кракеном. Он все это время заботился обо мне, опекал. Даже готов был отдать себя удивительной исчезнувшей с хроник Мидарана загадочной расе драконов только для того, чтобы я жила, чтобы меня отпустили. Вспомнился поцелуй, когда мы оказались на суше. Пусть он и сделал это со злости, но я его запомнила навсегда. Много чего мы пережили вместе и я, даже предположить не могла о таком исходе.

Декран считает, что вправе решать мою судьбу, но я не его подданная, а нелепые обвинения настолько сырые, что хочется рассмеяться в лицо этому палачу.

Словно какая-то несуразная театральная постановка. Почему же меня не отправили в темницу к другим приговоренным, а оставили в прежних покоях пусть и под замком. Для чего все это?

Выглянула из окна. Высоко. Замок стоит на вершине скалы и, если попытаюсь выбраться через окно, то наверняка сорвусь. Веревок нет, а связывать между собой простыни не вариант. У меня их нет в таком количестве. Глупая затея побег через окно. Дверь тоже заперта. Помощи ждать не откуда. Никто не пойдет против князя.

Холодно. Передернула плечами, прикрыла окно и вернулась в кровать.

Сколько часов еще до рассвета? Сколько мне мучится ожиданием? Смириться с собственным приговором не могла, но и сейчас я ничего не могу изменить.

Секунды складывались в минуты, минуты в часы. Время тикало, стремительно приближаясь к рассвету.

Сердце рвалось на части. Предательство. Очередное предательство с его стороны. Прекрасно понимаю, что я для него никто и все его речи о якобы симпатии и любви банальный треп, чтобы заставить меня сказать правду о себе, но мне так хотелось верить ему, в его чувства.

Ложь. Все оказалось ложью.

Злиться на Декрана было бессмысленно. Мне было жаль его. Почему вместо раздражения и былой ярости сейчас я испытываю к нему жалость? Это неправильные чувства. Как может приговоренный жалеть своего палача? Я должна его ненавидеть и презирать, но почему то не могу. Слишком сильны во мне чувства.

Снова слезы. Опять молча плачу в подушку.

Лежа в кровати, в голове шло отрицание происходящего. Я ведь не могу умереть. Это неправильно.

Он зол на меня, за мое молчание, но разве это повод для такого приговора?

Для него живые существа, словно игрушки. Захотел — починил, захотел — сломал и выбросил.

Чертов кукловод!

Вот только я не собираюсь показывать ему слабость. Он не увидит моих слез и опухшего лица. Де Граустеры древний уважаемый грифоновский род и мы всегда умели держать достойно лицо в любых ситуациях.

Соскочив с кровати, метнулась в ванную.

Казнь? Да подавись!

Сбросив повязку, пошевелила плечом. Практически больше не беспокоило. Наверное, все-таки это был вывих.

Теплая вода приняла меня в свои объятия с огромным удовольствием. Это мои последние водные процедуры. К смерти тоже нужно уметь приготовиться, а у меня в комнате есть все условия для этого.

Подкрашенные глаза и губы, растушеванные румяна на щечках, придающие моему бледному образу свежести, распущенные длинные волосы, собранные у висков в кокетливые локоны, платье в тон его глазам — яркого синего оттенка, шлейф которого тянется по полу. Догадается ли, что этот цвет я подобрала именно для него? Туфли — лодочки на высоком каблуке, прибавляющие мне в росте еще восемь сантиметров.

Отражение в зеркале меня порадовало. Утонченная, хрупкая, не побоюсь этого слова — красивая молодая девушка с озорным блеском в глазах. Чувство, что собираюсь на бал, а не на собственную казнь. Горделивая осанка, вздернутый вверх подбородок и взгляд победительницы.

Умирать, так красивой!

Прикусила губу от нервного перенапряжения. Зря я все это затеяла. Для чего наряжалась? Зачем? Глупо.

Мамочка у тебя глупая дочь. Так вляпаться могла только я.

Сорвала с себя платья, отшвырнув его в сторону, растрепала волосы и ладонью растерла по лицу косметику.

Ненавижу!

Снова взглянула в зеркало. Жалкая. Какая же я жалкая. Черные круги под глазами от туши, ярко-красная размазанная помада на щеках и снова застывшие в глазах слезы.

Это конец. Действительно конец.

В ванную плелась побитой собакой. Утопиться что ли? Зачем доставлять удовольствие завтра на казни? Пусть лучше утром обнаружат мой хладный труп в ванной. Вот сюрприз будет.

Горечь так и застыла в районе горла. Она буквально душила меня изнутри, не давая нормально дышать.

Больно. Душа разрывается на части.

А что чувствуют те грифоны, запертые в темнице? Для них ведь завтра тоже настанет конец. Как же так? Разве Декран не понимает, что тем самым развяжет войну между нашими расами? Грифоны не простят этого. Они сметут с лица мира его княжество.

С остервенением терла собственную кожу, смывая с себя остатки косметики и внутренней горечи.

Топиться точно не буду. Приму свой рок до конца.

Мама рассказывала однажды историю ее казни. Как ее несправедливо обвинили и приговорили к сожжению и доказать обратное, она не могла. Но тогда мама спаслась благодаря своей новой силе. У меня же ничего подобного в «рукаве» не было.

Рубища конечно в гардеробе не обнаружила, но в самом дальнем углу висело черное длинное облегающее наглухо закрытое платье.

Декран словно чувствовал, что оно пригодиться в скором времени.

А вот и рассвет.

Платье было достаточно простым и мрачным. Яркие краски ни к чему. Волосы связала на затылке в плотную гульку. Бледные потрескавшиеся от нервного перенапряжения губы и темные круги под глазами выглядели ужасно, но я ведь и не на праздник иду.

Теперь точно готова.

Присела на краешек кровати, сложила ручки на коленях и устремила взгляд на запертую дверь в ожидании конвоиров. Внешне я выглядела спокойной, флегматичной, равнодушной, но внутри меня все клокотало от непонимания, злости, несправедливости.

На утреннюю тошноту старалась не обращать внимания, но вот легкое головокружение меня начало беспокоить. Перенервничала. Желудок, оскорбленный своей хозяйкой, возмущенно «рычал», но от состояния голода я тоже отмахивалась. Вчерашний ужин так и валялся на полу.

От мысленного процесса меня отвлек шум в замке. Я с гулким стуком в сердце слушала, как проворачивается ключ и открывается медленно, словно издевательски дверь.

Пора.

Но я не успела сделать и шага к двери, как в комнату вкатилась тележка с едой. Аромат от нее был умопомрачительным и дразнил нос. Вчерашняя служанка широко распахнутыми глазами смотрела на беспорядок, учиненный в комнате, а мне стало немного стыдно. Прибавила им работы.

— Лея ваш завтрак, — тихо проговорила молодая гарпия.